Победитель, или В плену любви - Страница 15

— Монруа, а тебе-то что? Держись подальше! — огрызнулся ле Буше, но не ударил.

— Это мой брат, мой самый младший брат, и какого рожна ты его лупишь?

— Он первый на меня напал, с копьем! Я что, должен улыбнуться и по головке его погладить?

Александр, все еще лежа на земле, подал голос:

— Вовсе нет. Я пытался помочь упавшему… — Он попытался заглянуть в прорези шлема Харви. Тот передернул плечами, а Александр продолжил. — Он собирался добить его этой цепью. Вот я и вмешался…

Александр с трудом сел, обхватив ребра руками. Они огнем горели, а дыхание вырывалось короткими судорожными толчками.

— Отпустите его, ле Буше, — сказал Арнауд, вставая между рыцарями. — Это же зеленый мальчишка, еще даже правил не знает. Такое больше не повторится. Так ли уж пострадала ваша гордость?

— Я из-за него потерял выкуп! — зарычал ле Буше и ткнул пальцем в сторону Харви. — Ты мне заплатишь из своего кошелька!

— Еще чего! — заорал возмущенный Харви.

Александр опустил голову. Больно… Но это — боль осознания допущенной ошибки. И надо посмотреть, как будут дальше развиваться события.

В это время из-за изгороди вышел спасенный им рыцарь и приблизился к Александру. Без шлема, на лбу и скуле — изрядная ссадина. Едва за двадцать; светло-каштановые волосы и мазок рыжей бородки.

— Это неслыханно, ле Буше! — вступился он. — Парень выбил вас из седла, и если бы следовал правилам, то приставил бы копье вам к горлу и потребовал выкуп!

Шлем Харви повернулся к Александру, и брат спросил, показывая на Буше:

— Ты спешил его?

Александр кивнул:

— Цепь намоталась на древко твоего копья, ну я и дернул.

Харви, не комментируя, обратился к ле Буше:

— Мы можем забыть об этом инциденте. На все ваши претензии я могу выдвинуть свои.

— Вы не посмеете!

— Что? — жестко поинтересовался Харви. — Вы позволяете себе бросить мне вызов?

Воцарилась напряженная тишина, Так что было слышно, как скрипнула рукавица ле Буше на держаке цепи и мелко перебирал копытами жеребец Харви. И тут послышался нарастающий топот: к ним по ристалищу галопом приближались трое всадников, выставив копья, что означало вызов на бой. Напряжение сразу разрядилось. Удо ле Буше метнулся к своему коню, перехватил уздечку, сунул ногу в стремя и вскочил в седло. А затем сказал с издевкой:

— Смелые речи, Монруа. Да, я позволяю себе бросить вам вызов, после завершения вашей удачной охоты. Но очень сомневаюсь, что вы сможете заплатить назначенную мною цену! — И поскакал через поле.

Харви отпустил в его сторону проклятие, вскочил на Солейла и рявкнул на Александра:

— А ну в укрытие! И даже если увидишь, что меня собьют, убьют, что угодно, — не смей поднимать задницу с торфа! Понял?

— Но я же не думал…

— Проклятие, убирайся, некогда мне слушать детский лепет! — И, даже не взглянув на то, повиновался ли брат приказу, выставил копье и поскакал навстречу вызывающим. Арнауд держался рядом с Харви, нацелясь на левого из приближающихся соперников.

Александр задержался — отсюда ему было хорошо видно, как Харви разбил щит противника, сбросил соперника с коня и стремительно повернулся, чтобы схватиться с рыцарем, который скакал в центре, и затем отступил в укрытие.

— Это был храбрый поступок, юноша, — сказал спасенный им участник состязаний, — и я тебе очень признателен. — Он подал руку. — Меня зовут Джон Маршалл. Когда бы я тебе ни понадобился — не смущайся, приходи.

Александр пожал протянутую руку, но от пережитого волнения и боли не смог выдавить ни звука.

Джон Маршалл улыбнулся.

— А тебя как зовут?

— Монруа, сэр. Александр де Монруа.

— Я тебя не забуду, обещаю. — Рыцарь отпустил руку, еще раз благодарственно кивнул и в сопровождении своего оруженосца удалился.

Александр, приложив руки к опаленным болью ребрам, какое-то время смотрел ему вслед.

В тот вечер, когда Харви и Александр вновь собрались на поздний обед у семейного очага де Серизэ, разговоры не утихали. У Арнауда и Харви первый день турнира сложился очень удачно: хорошие трофеи и несколько вполне приличных выкупов. И они с энтузиазмом подробно обсуждали каждый удар, каждую защиту и контратаку. Говорили и о смертельном столкновении Александра с грозой ристалища Удо ле Буше.

— До сих пор не могу поверить, — говорил Харви, чей недавний гнев, вызванный неповиновением Александра, изрядно смягчился от успешного дня и превосходного вина, — что тебе удалось сбросить его с коня. Боже правый, только подумать: зеленый юнец, только из монастыря — и спешить такого! Прямо как Давид и Голиаф!

— Он этого просто так не оставит, — предупредил Арнауд, который выпил не меньше, чем Харви, но был несколько угрюм. — Известный головорез…

— Силы Господни, он что, попытается снова сцепиться с мальцом?

— Нет, но мы…

Харви хмыкнул и разлил остаток вина по кубкам.

— Ладно, выпьем и забудем. По последней — завтра рано вставать, — выпил залпом и покосился на брата. — Как теперь твои ребра, Алекс?

— Печет, — с сожалением сказал Александр и осторожно провел рукой по тугой полотняной перевязи. Боль несколько смягчил полученный вечером прекрасный подарок: раззолоченная перевязь, преподнесенная Джоном Маршаллом в знак признательности.

— Наденете, когда завоюете рыцарские шпоры, — сказал тот с приятной улыбкой.

Как выяснил Харви, Джон Маршалл приходился племянником Уильяму Маршаллу, знатному лорду, владельцу обширных поместий в разных уголках Англии, Уэльса, Ирландии и Нормандии, который находился в близких отношениях с правителями Анжуйской династии. В молодости барон Уильям считался едва ли не сильнейшим из турнирных бойцов, но и сейчас, на пятом десятке, он оставался могучим воином. То, что Александр обратил на себя внимание представителя клана Маршаллов, было еще одной причиной, унявшей гнев Харви.